Странные у вас нынче сны, мой дорогой друг (с)

[morno]

Под кат ходить осторожно, здесь живет странный текст, написанный по еще более странному сну.

Она не придет - её разорвали собаки
Арматурой забили скинхеды
Надломился предательский лёд...

- Операция прошла успешно, но прогнозы неутешительные. Мы сделали все, что могли, но очнется он или нет - зависит только от него самого. - Пожилой хирург в свежем белом халате устало прислонился к стене, глядя на дело своих рук.
У окна, на белом хлопке больничного белья темнело тело, мало чем отличающееся от груды свежеразделанного мяса. По мониторам многочисленных медаппаратов бежали рваные строчки данных. Что-то попискивало, пощелкивало, перемигивалось разноцветными лампочками. Невысокая светловолосая женщина в светлом брючном костюме с интересом поглядела показания приборов, удовлетворенно кивнула в ответ каким-то своим мыслям и развернулась к выходу из палаты.
- Я думаю, что в ближайшее время с ним у Вас проблем не возникнет, Степан Федорович. До свидания.
Ее каблуки тихо застучали по коридорным плитам. Врач вздохнул, еще раз проверил систему очистки крови, покачал головой и вышел вслед за ночной гостьей, прикрыв дверь в палату. В отличии от нее, он не питал особых надежд на успешный исход для своего пациента.

Её руки подготовлены не были к драке
И она не желала победы
Я теперь буду вместо неё...

Стук сердца постепенно выравнивался, жизненные показатели росли, однако сознание все еще оставалось за пределами существующей реальности. Тело упорно цеплялось за жизнь, восстанавливая поврежденные ткани, но, все же, пока этого не хватало для полноценного возвращения к жизни. Швы затягивались, сломанные кости срастались, но тьма вокруг и внутри оставалась такой же кромешней и непроглядной.

Она плавает в формалине
Несовершенство линий
Движется постепенно...

Когда пришло время проснуться - в его маленький мир, сузившийся до единого мгновения, пришла боль. Боль и тихий, хриплый звук, доносящийся откуда-то извне этого мира. Какая-то мелодия, смутно знакомая но абсолютно непонятная. В конце коридора, на сестринском посту звучало старое, забытое радио - глупая коробочка-брелок в виде банки пепси-колы. Нежный женский голос, почти до неузнаваемости искаженный дешевым динамиком напевал странную, тягучую мелодию: "Она... плавает в формалине..."

У меня её лицо, её имя
Свитер такой же синий
Никто не заметил подмены...

Боль не давала очнуться - но она же и стала точкой невозврата. Что-то родилось на грани этой боли - что-то, что отчаянно пожелало от нее избавиться. Не возвращаясь при этом в омут спасительной темноты. На мониторе моргнула лампочка. Раз... другой... третий. Тихо пискнул до того молчавший датчик.

Она не придёт - руки были в змеиной норе
Голова в осином гнезде
А спина в муравьиной куче...

Спустя несколько долгих недель он все-же очнулся. Увидел первые проблески света между спасительными провалами в тишину привычной темноты. Странная, тягучая мелодия, звучащая на краю сознания, ввинчивалась в виски, заставляя то и дело морщиться от тянущей боли. Казалось, это никогда не кончится - капельницы со снотворным, уколы, смена повязок, снова уколы и снотворное. Мысли путались, ускользая на задворки сознания и устраивая там чертовы вакханалии. Одно время ему казалось, что оперирующий его хирург - пингвин. Потом на смену нелетающей птице пришел жираф. Почему-то зеленый и в розовую крапинку. Жить не хотелось. Точнее - об этом даже не думалось, в отличие от того, носит ли зеленый жираф оранжевые шлепанцы.

Буду я - я из более прочного теста
Я достойна занять это место
И я многое делаю лучше...

Когда очередной мед-брат зачем-то высказал кому-то из персонала свое "особо веское" мнение на тему осмысленности возни с "этим овощем" - впервые за долгое время захотелось открыть глаза. И воткнуть этому уроду в глотку хотя-бы тот же скальпель. Желательно медленно и со вкусом. И для этого пришлось заставить жалкое тело хотя-бы дышать.
Позже, в истории болезни именно в этот день были отмечены первые признаки физической активности пациента.

Она плавает в формалине
Двигаясь постепенно
В мутном, белом тумане...

Навязчивая мелодия продолжала звучать. Сны становились все глубже и нереальнее. Просыпаться не хотелось. Понимание того, что произошло, постепенно уходило, состояние опустошенности и покоя становилось привычно-желанным. Ему больше не хотелось просыпаться, не хотелось думать о том, что же будет теперь, когда все... закончилось. Закончилось?..

У меня её лицо, её имя
Никто не заметил подмены
Ключи проверяю в кармане...

Злость стала хорошим поводом зацепиться хоть за что-то в этом новом мире. Постепенно вокруг нее наросли и другие желания: увидеть "небо" за плотно задвинутыми "шторами", научиться различать склоняющиеся над ним лица, понимать их тихие, непонятные слова. Осознать, в конце-концов свою самость, свое собственное "я" - пусть даже пока практически девственно-чистое, без малейших проблесков памяти.
Пока что ему удалось отвоевать у наркоза всего 7 секунд, но эти 7 секунд были фактом его несомненной победы. Его сокровищем.

Я наверное что-то не то играю
Я не знаю кто эти люди
Улыбаюсь немного странно
Заподозрят что я не она - другая
Я не знаю что тогда будет
Притворюсь больной или пьяной...

Постепенно ему удалось выучить их имена, лица, и даже понять, что его с ними что-то связывает. Он узнал, что у него есть руки, ноги и все, что причитается мужчине. Он научился отвоевываать у наркоза долгие 2 минуты. Целых 120 секунд, на протяжении которых он принадлежал самому себе, раз за разом повторяя новые, непонятные пока-что вещи: "калека", "машина", "диагноз", "брат", "ветер". Он уже знал, что такое "небо", "стакан", "снотворное", "вода" и даже "дождь". Последнее нравилось ему больше всего - когда был "дождь" пахло чем-то очень приятным, а "небо" становилось приятно-серым.

*** Продолжение следует ***

В тексте использованы слова песни "Она плавает в формалине" by Fleur