Это уж как водится:
первенца в королевской семье
по достижении семнадцати лет
отдают чудовищу©

Ты не знаешь, что со мной делать, поэтому говоришь: назови меня настоящим именем - и больше никогда меня не увидишь. Нет ничего сильнее слова.
Я не знаю, движет ли тобой жалость или что-то другое, но у меня, в общем, нет выбора.
Возможно, это была не лучшая идея. Я не оставляю тебя ни на секунду: я иду за тобой в сад со святцами в руках; я иду за тобой в спальню с тележкой крестильных книг; я стою у двери в ванную и, перекрикивая шум воды, зачитываю названия сказок народов мира (я рассчитывала на "Румпельштицхена", но это не сработало); я еду за тобой на войну, а за мной едет обоз, груженый справочниками: там имена птиц и камней, имена красок и рун, имена детей и имена, которыми кто-то звал своих возлюбленных, давно погибших (ты смеешься надо мной и говоришь, что это пустая трата времени - никто никогда не любил тебя).
Ты засыпаешь под список кораблей; я засыпаю на середине и просыпаюсь в пустой комнате; мне тревожно.
Это происходит, когда я уже давно потеряла счет месяцам, это происходит, когда я ношу под сердцем твоего ребенка: в пылу ссоры я называю тебя - о, как я только тебя не называю, урод, говнюк, чудовище - и твой взгляд пригвождает меня к месту.
Всего на секунду.
Больше я никогда тебя не вижу. ©ribike

Проходит месяц. Она ищет его повсюду: в моргах каменных джунглей, в жилище колдуньи вуду, в сотый раз пишет ему смс: "я так больше не буду!" Плачет ночами, под сердцем ворочается дитя.
Шутка про "не увидишь" становится приговором. Заходит в квартиру полуночным тихим вором, крадет её счастье, семью покрывая позором. Подносит нож к горлу. Сегодня ещё шутя.
Подходит девятый месяц. О нем не слышно. На небе луна коромыслом опять повисла. Родня мнит больной и заходится злобным визгом: мол, лучше б ему умереть, а не так пропасть...
Она по ночам просыпается с тихим всхлипом. Все хочет окликнуть, но имя давно забыто. "Подонок, говнюк, чудовище..." - с долгим скрипом вдруг за спиной проседает ее кровать.
Он носит ее на руках, а она - смеется. В кроватке играет с кошкой умница-дочка. Как прежде - повсюду вместе, как прежде вьется внатяг прихотливая ниточка их судьбы.
Она по ночам просыпается очень тихо. Все смотрит на дочку, на дом - будто ищет выход. Боится, что отвести не сумеет лихо.
Выходит на кухню и режет ножом язык.